Палестинская администрация готовится передать Франции Хишама Харба, которого Париж считает одним из организаторов нападения на парижский ресторан «Jo Goldenberg» в 1982 году. Это первое подобное дело за всю историю ПА, и именно поэтому оно вызывает столько вопросов. За сухими заявлениями скрывается сложная политико-правовая конструкция, где спустя 40 лет преступление пересекается с современной дипломатией, внутренними разногласиями и борьбой за влияние.
В этом расследовании мы собрали версии двух сторон, изучили правовые документы, заявления официальных лиц и реакцию палестинского общества.
Теракт, который Франция не закрывала
9 августа 1982 года в оживлённом квартале Марэ, в ресторане «Jo Goldenberg» прогремел взрыв, вслед за которым последовала стрельба по посетителям. Погибли 6 человек, 22 получили ранения. Французские службы безопасности почти сразу связали атаку с палестинской группировкой Абу Нидаля, независимой от ФАТХ и действовавшей на территории Европы.
Расследование продолжалось десятилетиями. Некоторые фигуранты исчезли, некоторые погибли. Но досье никогда не закрывали. По мнению следствия, Хишам Харб был одним из участников подготовки операции. Эти выводы базировались на данных, полученных из внешних разведывательных каналов в 1980-х и 1990-х годах.
Официальные лица Франции в 2024–2025 годах заявили, что «улучшение сотрудничества» с Палестинской администрацией помогло сделать прорыв. Но что именно стоит за этим сотрудничеством? Дипломатическая договорённость, обмен информацией или политическая уступка — до сих пор не раскрыто.
Кто такой Хишам Харб и почему о нём вспоминают сейчас
По французской версии, Хишам Харб в 1982 году был членом «ФАТХ» под руководством Сабри аль-Банны, известного как Абу Нидаль. Эта фракция находилась в конфликте и с ФАТХ, и с ООП, и действовала автономно, что сегодня усложняет современную юридическую оценку.
По палестинской версии, озвученной адвокатом, Хишам Харб (Махмуд аль-Адра), бывший офицер, который много лет жил в Газе, затем в Рамалле, не скрывался, не менял документов и в последние десятилетия не участвовал ни в политике, ни в связанной с ней деятельности.
Эта двойственность характерная особенность архивных дел 1970-х и 1980-х. Многие фигуранты имели несколько идентичностей, а оперативные материалы, собранные спецслужбами, редко отличались абсолютной точностью.
Как именно произошёл арест
Палестинская администрация подтвердила только сам факт задержания по «официальному французскому запросу». Даты, юридический механизм, проверка материалов всё это остаётся закрытым. Во французских источниках арест называют «результатом эффективного сотрудничества», что косвенно указывает на политическое согласование. Но документального подтверждения этому нет. На сегодняшний день известно лишь, что Харба (Махмуда аль-Адра) задержали в Рамалле, где он жил последнее время не скрываясь.
Препятствия к выдачи
Юристы ПА указывают сразу несколько препятствий:
• палестинские законы запрещают выдачу граждан Палестины иностранным государствам;
• соглашения об экстрадиции с Францией не существует;
• британский закон 1927 года, на который намекали некоторые чиновники, не имеет силы после окончания мандата;
• Харб не имеет иностранного гражданства.
Таким образом, если придерживаться буквы закона, передача Харба невозможна.
Франция, однако, утверждает, что дело связано с международным терроризмом и попадает под исключения, позволяющие требовать экстрадицию даже без двустороннего соглашения. Но конкретного правового механизма Париж не раскрывает. Это создаёт правовой вакуум: обе стороны заявляют о законности своих действий, но используют разные юридические системы, не пересекающиеся напрямую.
Политический контекст: кто выигрывает от экстрадиции
Палестинская администрация публично говорит о «важности международного сотрудничества». Но внутри ПА есть понимание: этот шаг может вызвать сильную критику среди населения. И она уже звучит. Часть палестинцев спрашивает, почему преследование касается событий сорокалетней давности, тогда как современные нарушения, совершаемые израильскими силами, остаются без реакции международных инстанций. Критики видят в экстрадиции опасный прецедент: впервые ПА передаёт своего гражданина иностранному суду.
Франции же экстрадиция выгодна на нескольких уровнях. Это возможность продемонстрировать принципиальность по делам о терроризме, показать внимание к безопасности еврейской общины и закрыть один из самых долгих эпизодов в истории национальной безопасности.
Что остаётся в тени
Несмотря на заявления о «прозрачности», в деле остаётся множество нерешённых вопросов. Неизвестно, почему запрос Франции был активирован именно сейчас. Неясно, существует ли политическая договорённость между Парижем и Рамаллой. Нет данных о том, сможет ли французский суд реально рассмотреть дело спустя четыре десятилетия: многие документы утрачены, свидетели недоступны, часть обвиняемых умерла. И главное: нет понимания, создаёт ли это дело прецедент для будущих экстрадиций, или же оно останется уникальным исключением.
